Свою творческую энергию Анатолий Голобоков направил, пожалуй, на один из самых сложных видов прикладного искусства – флорентийскую мозаику. Почему именно этот вид мозаики вдохновляет мастера и как сложились его отношения с камнем – об этом и многом другом был наш разговор с руководителем студии флорентийской мозаики Анатолием Голобоковым.
Как родилась ваша любовь к камню?
Когда я учился на архитектурном факультете университета, один из преподавателей занимался изготовлением ювелирных изделий. У него впервые я увидел цветные камни – вставки, которые показались мне очень необычным и выразительным материалом. Позже у меня появились друзья-геологи, и у них в коллекциях я подробно разглядел интересные и редкие образцы камней. Драгоценные, полудрагоценные и поделочные камни, их переливы, сверкание, оптические свойства, смешение цветов оставили неизгладимые впечатления в моем сознании. Причем как коллекционера эти редкие минералы меня совершенно не заинтересовали, но как художественный материал, как изобразительное средство камни вдохновили меня на творческий поиск.
У вас творческое образование. Как складывалась ваша карьера?
Некоторое время я работал архитектором в проектных институтах. А в 1992 году я создал предприятие по изготовлению высокохудожественных изделий из природного камня «Литос-дизайн». «Литос» в переводе с греческого – «камень».
Основой нашего предприятия стал дизайн с самоцветами. Мы делали шкатулки, столешницы, небольшие каменные арт-объекты, но главным профилем нашей студии стали панно в стиле флорентийской мозаики на тему дальневосточной природы. В конце девяностых мастерская стала представлять свои работы на различных выставках, творческих конкурсах, наш высокий уровень креативного мастерства заметили, и мы стали поставщиками художественных работ из камня для службы протокола губернатора Хабаровского края. Наши работы вручались на самом высоком уровне: президенту РФ Владимиру Путину, премьер-министру РФ Дмитрию Медведеву, экс-президенту Борису Ельцину, председателю Совета Федерации В. И. Матвиенко, патриарху Алексию, патриарху Кириллу, нобелевскому лауреату А. И. Солженицыну, принцу Филиппу герцогу Эдинбургскому и многим другим выдающимся личностям. Редкая мозаичная техника, редкие дальневосточные камни, уникальная дальневосточная природа – тигры, леопарды, пейзажи – наши панно стали своеобразной визитной карточкой региона. Их и сейчас вручают на правительственном уровне высоким зарубежным и отечественным гостям, известным политикам, дипломатам, деятелям культуры, искусства, спорта. Этот успешный высококачественный продукт – коммерческая часть нашей работы.
Значит, есть и творческая?
Объективно все наши работы творческие, но есть такое слово «формат». А есть и неформат. Например, такой священный для нас раздел творчества, как иконы из камня. Изготовление православных икон из природного камня – сложнейшая нравственная, техническая и изобразительная задача. Как в святых ликах изобразить улыбку, святость, доброту в глазах? Это и в живописи сделать трудно, а представьте себе твердый камень… Но и это не все. Ведь перед нами стоит задача не только изобразить на иконах лики святых, но и попытаться перенести их добродетели в сердце зрителя.
Есть еще мои личные творческие поиски. Меня интересуют теории пространства, времени, многомерности. Я пытаюсь простыми изобразительными средствами и знакомыми образами, символами изобразить в нашем трехмерном понимании возможную многомерность пространства, метафизику параллельных миров. Я подбираю подходящий язык образов, язык визуальной информации с последующей трансформацией образа в некую отвлеченную графическую или математическую модель, чтобы мы попробовали увидеть все то, что знаем, но по-другому: еще раз задумались о масштабах Божественного. И я пытаюсь представить параллельные миры не столько с помощью изображения, сколько с помощью предлагаемой осмыслительной концепции для этого изображения. В моих работах есть определенная символика: можно увидеть глаза, пространственные окна, выводящие в параллельные вселенные. Эти работы мне интересны больше остальных – в них помещены простые образы, несущие в себе интеллектуальные шифры, с помощью которых я пытаюсь рассказать людям о пространстве, о мире, о сути божественного, о бесконечности вселенной, сознания и жизни.
Вы работаете в технике флорентийской мозаики, которая считается самым сложным видом прикладного искусства. В чем ее особенность?
В этом методе заключены только трудности и испытания человеческого терпения. Сначала мы месяцами подбираем и подгоняем друг к другу каменные элементы мозаики, чтобы краски на камне идеально совпадали. А потом по условиям метода флорентийской мозаики мы должны все это сошлифовать до ровной поверхности, чтобы была единая ровная плоскость. И тут возникает парадокс: фактически во время этапа шлифовки мы стираем, сошлифовываем то, за что так долго боролись, подготавливая идеальные цветовые сочетания! Дело в том, что камень неоднороден: на поверхности он может быть одного цвета, а через слой оттенок изменится и станет другим… Огромная удача, если после многократных шлифовок и полировок останется то же изображение и та же картина, которую мы старались набрать. При этом возникающие нагрузки от клеевых соединений могут выгибать, скручивать, менять поверхность. Особую сложность представляет работа с человеческими лицами. Искажения, возникающие во время шлифовки в мозаиках с цветами, тиграми или бабочками, не так заметны – зритель может и не догадаться, что изначально мастер разрабатывал другую картину. Подумаешь, ухо или глаза тигра чуть изменили цвет или форму! Но совсем другое дело – человеческое лицо. Тут погрешность в изготовлении черт лица, носа, глаз на долю миллиметра может радикально изменить все впечатление от работы – изображение начинает косить, глупеть или меняется до неузнаваемости. А ведь лицо – это основной и самый узнаваемый посыл к зрителю! Только с годами, наращивая мастерство, ты начинаешь предполагать и знать, как поведет себя камень, но эта техника так трудна, что даже, несмотря на огромный опыт, ты не застрахован от ошибок и подвохов камня. При этом исполнительский уровень наших мозаик очень высок – об этом говорит тот факт, что зритель предъявляет к работам требования живописной техники, забывая, что картина выполнена из твердых природных камней. Но мы действительно стараемся работать живописно, стремимся воплотить живописный стандарт в каменной мозаике!
У вас есть любимые камни?
Есть, например, яшма. У яшмы удивительные комбинации цветов. Очень нравятся ядринские агаты, наши дальневосточные. В разрезе они выглядят как фотографии озер и рек из космоса. Есть такой камень – лабрадорит. Он обладает свойством иризации – это оптический эффект, проявляющийся у некоторых минералов в виде радужного цветового сияния. Представьте: черный камень, а в нем горит синий неоновый свет. Это как микрокосм, внутри камня как будто загорается вселенная. А вообще мне нравятся все камни. Потому что нехороших камней, по-моему, не бывает. Может не хватать воображения, мастерства или идей.
И как обстоят дела в вашей отрасли с идеями?
Недавно я ездил в Санкт-Петербург на Первую международную конференцию камнерезного искусства, проходившую в одном из лучших музеев нашей страны, в музее Фаберже. Там собрались высочайшие профессионалы: искусствоведы, камнерезы, хранители минералогических коллекций и пр. На полях конференции мы говорили о проблеме стилевого почерка. Почему-то многие современные мастера флорентийской мозаики не нашли для себя лучшего творческого проявления, чем делать копии известных живописных произведений. При этом такие мозаики объявляются достижением мастера и заявляются как мозаичные вершины многих мастерских. Я категорический противник копирования, считаю это творческой несостоятельностью и художественным тупиком. На ученическом, образовательном этапе нормально и полезно делать копии. Но дальше необходимо развивать свою индивидуальную творческую концепцию. Искать свой стиль. Находить свои композиционные решения, свои колористические разработки, а не заимствовать их у популярных картин известных художников.
Анатолий, у вас немало наград и званий. Недавно к ним прибавилась еще одна – Валентин Васильевич Скурлов, герольдмейстер и ученый секретарь Международного мемориального фонда Фаберже в свой приезд в Хабаровск наградил вас высшим орденом Фонда – «Карл Фаберже» с бриллиантами. За что присваивается эта награда?
По совокупности имеющихся у меня предыдущих наград Международного мемориального Фонда и за выдающийся вклад в развитие религиозного, камнерезного, ювелирного искусства. За многолетнюю плодотворную деятельность, высшие творческие и педагогические достижения – помимо работы в мастерской, я также являюсь доцентом факультета искусств, рекламы и дизайна Дальневосточного Государственного Гуманитарного Университета, передаю молодому поколению свой опыт и знания. В соответствии со статусом ордена мне было присвоено звание «Заслуженный ювелир». Это большая честь, конечно. И большая обязанность – к определенным дальнейшим шагам.
Каким вы видите будущее флорентийской мозаики?
Будущее у нее есть. Но сначала необходимо освободить этот выразительный художественный метод от второстепенных ролей. Немногочисленным авторским мастерским флорентийской мозаики, я уверен, следует отказаться от постоянного копирования чужих картин. Наверное, следует попытаться наполнить флорентийскую мозаику новыми собственными сюжетами, индивидуальными формами, объемами, которые предоставляет сам ювелирно-поделочный камень и разнообразные природные минералы.
На Дальнем Востоке, а также в странах Азиатско-Тихоокеанского региона, не имеющих произведений такого сорта и уровня, считается хорошим тоном вручение гостям и VIP-персонам флорентийской мозаики. И это неудивительно: «несовременная» чистота классического флорентийского стиля, его уникальность, трудоемкость, самобытность и, возможно, даже некоторая «отсталость» создает свежую конкуренцию модным смешанным и традиционным техникам, представленным на мировых арт-рынках и выставках. Тяга человека к краскам ярких природных самоцветов постоянна, ведь и они – сама вечность, символ твердости и стойкости.
'''Беседовала Дарья Юрова
Фото из личного архива А. Голобокова'''
