Корреспондент FT в поисках идеального камня на редком аукционе в Антверпене.
Во второй половине 15 века, когда Уильям Кэкстон основывал первую типографию в Лондоне, Лодевейк ван Беркен из Антверпена огранил первый крупный алмаз весом в 137 каратов для любящего шик герцога Бургундского Карла Смелого. Беркен использовал полировальный инструмент собственного изобретения, который используется по сей день.
Изображение Лодевейка ван Беркена, держащего бриллиант, на фасаде здания в Антверпене.памятник Лодевейку. Фото: Википедия
А это копия (по одной из версий) того самого бриллианта, который огранил Беркен для Карла Смелого. фото: Википедия
Более 500 лет спустя я (корреспондент газеты FT) сопровождаю Джоди Уэйнрайт, отпрыска династии, владеющей в шестом поколении британской ювелирной компанией Boodles, в поездке за бриллиантами в Антверпен.
Мы прибываем в легендарный Diamantclub van Antwerpen, сердце фламандской торговли алмазами с конца 19-го века, но все, что я вижу, это плоскую конструкцию из бетона и стекла, которая, похоже, была спроектирована архитектором, известным прежде всего своими многоэтажными домами... Судя по всему, это невзрачное здание открыл бельгийский король Бодуэн в 1969 году — на что я могу только ответить, что король Англии Карл III наверняка приказал бы снести его бульдозером.
Diamantclub van Antwerpen, фото: Peter Heyns
Войдя в Diamantclub, Уэйнрайт и я продвигаемся по цепочке поставок, чем в этом здании и занимается большинство ювелиров. «Большинство брендов покупают полированные камни у производителей», — говорит Чарльз Бонас, человек, с которым мы встретились после того, как проверили наши паспорта, прошли через защитные двери и через что-то, похожее на актовый зал средней школы ( на самом деле это пустой торговый зал).
За ним находится укрепленная дверь Bonas Group — поставщика услуг для «младших шахт» от Африки до Канады. Чарльз Бонас — трейдер в пятом поколении. «Шахты присылают нам свою добычу» — так диамантеры называют то, что было недавно выкопано — «мы сортируем ее, оцениваем, продаем, собираем деньги и платим шахтерам», — объясняет он. На аукцион товары (это скорее алмазный жаргон) прибывают в Антверпен в необработанном виде, где их «варят во фритюре» (процесс химической очистки), а затем сортируют по примерно 90 кучам.
В день нашего посещения партия 200 000 каратов сортируовалась по «посылкам» в кучах, начиная с недорогих камней промышленного качества. Они уменьшаются в размерах по мере увеличения стоимости, пока партии не будут состоять из отдельных камней весом более восьми каратов.
Именно к ним тяготеет Уэйнрайт, вынимая свою лупу для осмотра отдельных камней, оценивая вес в каратах после того, как алмаз «вскрыт», и определяя, какой из камней может иметь круглую огранку, какой — грушу, какой — изумрудную и так далее.
фантазийный желтый бриллиант весом 42,34 карата
По словам Бонаса, для «маленького, гибкого люксового бренда», такого как Boodles, этот тендер — идеальная возможность. Он говорит, что нет ничего «неправильного», что крупные бренды сосредоточены на производстве полированных камней и производстве «невероятных украшений». «Разница в том, что Джоди физически приходит и смотрит на необработанные камни. У других просто нет времени этим заниматься».
Необработанные камни привносят романтику в то, что может показаться сухим и коммерциализированным подходом в отрасли, где драгоценные камни обычно оцениваются и продаются в зависимости от веса, цвета, огранки и чистоты.
И Будлс, который посещает Антверпен уже много лет, не единственный, кто делает ставку на них. Компания Chopard начала несколько лет назад с 342-каратного камня Queen of Kalahari, который в конечном итоге был огранен на 23 камня, пять из которых были весом более 20 каратов. Кэролайн Шойфеле, сопрезидент и художественный руководитель Chopard, говорит, что она «загорелась желанием найти необычные и уникальные необработанные камни. Это было удивительное и новое приключение». Шойфеле говорит, что такой поиск имеет два преимущества.
«Во-первых, прослеживаемость камня непосредственно до его рудника. Мы можем проследить и гарантировать путь камня от рудника до конечного потребителя, что является важным аспектом для камней выдающихся по качеству и размеру».
Во-вторых, это шанс проявить новый уровень творчества ювелира: «Это увлекательно — раскрыть миру истинную красоту и потенциал необработанного камня». В начале прошлого года Chopard представил «Инсофу», необработанный изумруд, обнаруженный в шахте в Замбии. «Это один из самых важных драгоценных камней, когда-либо найденных, как по весу [6225 каратов], так и по качеству», — говорит Шойфеле. «Из него будут вырезаны замечательные драгоценности».
Chopard Insofu
Graff — еще один семейный бизнес — также известен своей работой с необработанными камнями. В 2019 году он «преобразовал» алмаз Lesedi La Rona весом 1109 карат, добытый на руднике Лукара Карове в Ботсване. «Более 18 месяцев камень тщательно изучался, сканировался, а затем умело огранялся и полировался», — говорит Франсуа Графф, генеральный директор компании.
Graff Lesedi La Rona, фото: Graff
После завершения работы бриллиант Graff Lesedi La Rona весом 302,37 карата стал крупнейшим из существующих бриллиантов квадратной изумрудной огранки; она также предоставила 66 бриллиантов-спутников размером от менее одного карата до более 26 каратов. «Наши клиенты, купившие эти камни, владеют частью алмазной истории», — говорит Графф.
Уэйнрайт не рассматривает камни такого размера; даже в этом случае, когда вы отправляетесь за покупками, которые могут стоить вам полмиллиона фунтов, вам нужно полагаться не только на свою собственную оценку — каким бы опытным ни был ваш глаз. Вернувшись в Диамантклуб, Уэйнрайт знакомится с Ником Краучем, секретным оружием Будлза — или «оценщиком алмазов и техническим специалистом». Последние четыре десятилетия он рассматривал необработанные алмазы сначала как сортировщик, а затем как огранщик и полировщик. Сегодня он исследует большие восьмигранные камни из рудника Гачо Куэ на Северо-Западных территориях Канады.
Видеть его за работой завораживает: он сортирует то, что на мой взгляд кажется кусочками гравия, возвращая большую часть к маленьким баночкам, в которых они прибыли, и откладывая, может быть, одну или две, которые он будет проверять дальше, сканируя их с помощью портативного прибора (геммологический эквивалент МРТ). Как только изображение появляется на его компьютере, он начинает рисовать формы внутри камня, чтобы дать представление о том, что получится после его огранки. Именно на этом основании он сделает предложение на тендере.
Одна и та же тихая драма разыгрывается много раз в течение примерно 10 дней тендерного периода. Это не аукцион, как его обычно представляют: все ставки запечатаны, молотка нет. Эксперты — в основном от производителей, которые, в свою очередь, будут поставлять товар ювелирам, чьи личности держатся в секрете, — прилетают со всего мира, чтобы разыграть свои карты в многомерной игре в покер, не имея ни ориентировочного ценообразования, ни представления о том, с кем они будет вести торги. «Они должны принять собственное решение», — объясняет Бонас. «Они не знают, какова наша ориентировочная цена. И вы можете увидеть, особенно на крупных камнях, очень большие различия между разными участниками торгов. Это абсолютно нормально. Это алмаз, а не готовый продукт. С бриллиантами все понятно, есть сертификат. Все неизвестное известно. Но в общих чертах мнения людей о цвете, прозрачности алмаза могут различаться. Итак, вы видите эти различия — и это увлекательно».
«Если мы добьемся успеха на этом тендере, — говорит Уэйнрайт, — я доберусь до четырех или пяти наших лучших продавцов и скажу, что от этого, скажем, 20-каратного алмаза мы ожидаем бриллиант такой-то формы, и я думаю о вашем клиенте, мистере Б или С». Затем клиент может проследить весь процесс от чернового варианта до готового ювелирного изделия. К каждому камню прилагается книга, которая представляет собой нечто большее, чем просто сертификат цвета, чистоты, размера и подтверждение того, что камень был получен с соблюдением этических норм; это история, свидетелем или даже участником которой был клиент.
